Артур Крупенин - Энигматист [Дело о Божьей Матери]

Ознакомительная версия.

Рука в белой резиновой перчатке миниатюрным резцом отковыривала фрагмент воскописи из нижнего левого угла иконы «Влахернской Божьей Матери». Несмотря на аккуратность движений, срезанный воск выскользнул из-под пальцев и, со стуком упав на что-то твердое — похоже, каменный пол, — куда-то укатился.

Послышалась приглушенная ругань. Человек, чьими глазами и ушами Глеб видел и слышал происходящее, опустился на карачки и облазил чуть ли не всю комнату, прежде чем обнаружил слившийся с темным полом фрагмент серо-синей краски. Ловко подцепив воск пинцетом, он уложил находку в пластиковый пакет и тщательно запечатал. Оставив пакет на столе, человек выключил свет и направился к выходу. Кивнув кому-то невидимому, он попрощался. Причем весьма странным образом.

— Dodici[5], — произнес он примерно тем же тоном, каким обычно говорят «Arrivederci».

— Dodici, — ответил ему чей-то голос.

Вернувшись к действительности, Глеб попросил воды и обстоятельно описал подсмотренную сцену. Все то время, пока Глеб рассказывал, Брулья смотрел на него тем же взглядом, каким посетители зоопарка разглядывают редкое животное. После паузы комиссар переспросил:

— Двенадцать? В каком смысле?

— Понятия не имею, — пожав плечами, сказал Глеб и пояснил капитану, что означает это слово.

— Может, это пароль-отзыв? — предположил Лучко.

— Все может быть.

Брулья улыбнулся. Вежливо-иронично, не особо маскируя очевидное недоверие к услышанному.

— Не знаю, что и сказать. В любом случае, синьор Стольцев, вы самый необычный свидетель, которого мне доводилось заслушать.

Поблагодарив гостей за «интересный опыт», комиссар сослался на занятость и скорее настойчиво, чем любезно предложил услуги своего шофера.

— А что, если это время суток, — гадал капитан по дороге в отель. — Или дата?

— Ни то ни другое.

— Но отчего ты так уверен?

— Тогда стоял бы артикль. А числительное было употреблено без него.

— Стало быть, просто «двенадцать».

— Выходит, что так.

Капитан задумчиво погладил пальцами старый шрам на щеке и замолчал.

Распаковав вещи в отеле, Глеб и Лучко вышли пройтись. Капитан, никогда не выезжавший дальше Молдовы, крутил головой, с любопытством рассматривая витрины и прохожих. Часа через полтора, проголодавшись, они стали думать, где бы перекусить.

Вообще-то, если умело выбирать заведение, то даже на довольно скромные командировочные в любом городе Италии можно поесть невероятно сытно и вкусно. А методикой поиска злачных мест Стольцев, надо сказать, владел в совершенстве.

Сразу отбросив сияющие витринами рестораны с накрахмаленными скатертями и скучающими официантами, он все свое внимание направил на остерии — недорогие и вкусные харчевни, зачастую управляемые и обслуживаемые одной семьей.

Ага, вот оно! Наметанный глаз Глеба издалека приметил небольшую компанию явно местных граждан, что-то оживленно обсуждающих на выходе из обшарпанной с виду забегаловки.

Вплотную подойдя к стеклу, Глеб разглядел радушно встречающего гостей молодого парня, важно восседавшего за кассой дедушку и царящую на кухне розовощекую толстуху. Физиономическое сходство между всеми троими только укрепило Глеба в правильности выбора. Оставался последний тест.

Пошарив глазами по столикам, он скоро обнаружил недостающее звено. А именно — сморщенную старушку, в одиночестве уплетавшую за столиком у окна какой-то затейливый десерт. На шее и пальцах бабули в изобилии посверкивали усыпанные каменьями старинные украшения, стоившие никак не меньше, чем три такие остерии, вместе взятые. Если эта старушка, явно способная позволить себе любую прихоть, решила отужинать не где-нибудь, а здесь, значит, они на правильном пути.

Выбор оказался удачным. Сопроводив добрым домашним вином ригатони, фаршированные тающей во рту рикоттой, Лучко попросил Глеба заказать ему «настоящий» тирамису.

Судя по лицу капитана, разница между тем, что он пробовал в Москве, и аутентичным итальянским продуктом была примерно такой же, как между сексом по телефону и нормальным человеческим трахом.

Теплый ветер нежно трепал волосы прохожих, прогуливающихся по набережной. Стольцев и Лучко не спеша возвращались в отель, обсуждая достоинства только что съеденного ужина.

— Скажи, у тебя уже появились какие-то предположения насчет того, что может означать «двенадцать»? — внезапно сменил тему капитан.

— Беда в том, что этих предположений пока даже слишком много. Число «двенадцать» в древности считалось сверхсовершенным. Будучи результатом умножения три на четыре, оно представлялось нашим предкам магическим подтверждением разнообразия ритмов вселенной, отождествлением материи и духа. Например, его использовали как символ философского камня, в нем видели воплощение законченности, а мудрецы приписывали мирозданию двенадцатеричную структуру. Неспроста же день и ночь измеряют двенадцатью часами, год — двенадцатью месяцами, зодиак населили двенадцатью созвездиями, Ветхий Завет — двенадцатью коленами Израилевыми, а Христу в ученики определили двенадцать апостолов…

— Очень любопытно. Что же, по-твоему, выходит, и количество полутонов в октаве тоже не случайно равно двенадцати, — спросил Лучко, в молодости немного игравший на баяне.

— Браво. Это число, как ты догадываешься, было выбрано отнюдь не произвольно, а опять-таки из религиозно-философских соображений. Мало того, ты помнишь, сколько тональностей насчитывает теория музыки?

Капитан помотал головой.

— Ни много ни мало двадцать четыре. А сколько человек нужно для создания полноценного хора?

— Тоже двенадцать?

— Для… э-э… стража закона ты потрясающе эрудирован.

— Ладно, так и скажи уж — для «мента». — Капитан усмехнулся, но тут же решил прикинуться обиженным: — Между прочим, я бы попросил. У меня диплом юридической академии. И кстати, ты знаешь, сколько у человека ребер?

Поняв, что всезнающий Стольцев не знает ответа, капитан вскинул кулак в победном жесте.

— Двенадцать!

Сон никак не приходил. Подобно тому как страдающие бессонницей традиционно считают в уме овец, Глеб одну за другой перечислял в памяти сцены из Гомера, так или иначе связанные с сегодняшним видением: двенадцать гесиодовских титанов, двенадцать убитых Диомедом фракийцев, двенадцать пленников, принесенных Ахиллом в жертву, двенадцать жертвенных быков, двенадцать итакийских женихов Пенелопы, двенадцать неверных служанок, казненных в доме Одиссея, двенадцать феакийских царей, двенадцать коней Агамемнона, двенадцать жеребят Борея, двенадцать жертвенных телят Гектора, двенадцать лап Сциллы…

Ознакомительная версия.